И знаете, я думаю, что он прав.

Средисловие

Эти рассказы вовсе не предсказания. Автор первый удивится, если они обернутся пророчествами, совпадут с реальными событиями будущего. То же относится и к другим моим книгам.

Их основной мотив — “что будет, если”, их основной предмет — возможные перемены в технологии и культуре. Некоторые из моих фантазий никогда не сбудутся, другие — сбудутся непременно; я имею в виду межпланетные полеты.

Сначала я и в самом деле собирался пророчествовать и даже составил таблицу, пытаясь охватить ею псевдоисторию ближайшего будущего. Я часто обращаюсь к ней, работая над новыми вещами, время от времени вношу изменения. Саму идею такой таблицы я украл у мистера Синклера Льюиса — он придумал страну Виннемак и его столицу Зенит и снабдил книгу архивными документами, картами и подробнейшими планами. Для многих и многих Зенит мистера Льюиса стал реальнее, чем какой-нибудь городок Среднего Запада.

Итак, я решил, что такой творческий метод мне подходит и стянул идею. Теперь я рад случаю публично покаяться.

В 1940 году таблицу увидел Джон В.Кэмпбелл-младший и настоял на публикации в своем журнале. Я сопротивлялся, полагая, что опубликованная таблица стеснит меня, помешает писать вещи, которые в нее не влезут. А теперь я не могу без нее обходиться, и Фантастическая “история будущего” для меня так же реальна, как Плимутский Камень. [40]

Этот цикл рассказов я начал писать лет десять назад. В смысле Технологического прогресса это десятилетие стоило всего девятнадцатого века. Публике даже приелись ужасные пророчества фантастов. В моей таблице можно найти “ракетное ружье” — я отнес его на сто лет вперед, но уже во Второй Мировой войне немцы применили что-то в этом роде. Первый полет на Луну я отнес к 1978 году, но уже теперь понимаю, что он, скорее всего, совершится гораздо раньше.

А вот что вышло с рассказом “Взрыв всегда возможен”. [41] Я написал его через пару месяцев после первых известий о расщеплении урана и задолго до Манхэттенского проекта. [42] От написания до публикации — несколько месяцев, но за это время рассказ успел безнадежно, устареть. Многие технические детали кажутся теперь наивными, но я совершенно уверен, что основная идея рассказа актуальна и сейчас, атомная энергия до сих пор таит в себе ужасную опасность для человека и цивилизации. И все-таки люди продолжают с ней возиться.

Детали меняются — процесс продолжается. Технология идет вперед — люди упираются. Недавно я насчитал в одном киоске сорок астрологических журналов и ни одного астрономического. Всего триста лет прошло от Плимутского Камня до овладения атомной энергией, от свайных построек до ватерклозетов и центрального отопления. Но даже когда человек ступит на Луну, его мышление мало изменится.

Но он велик, этот век; такого еще не знала наша неустанно вертящаяся планета. Иногда он бывает смешон, чаще — трагичен, но неизменно — чудесен. Перед лицом будущего наши кошмары могу оказаться сущей чепухой. Но что бы нас ни ожидало, хорошее или плохое, я надеюсь участвовать в этом так долго, насколько воз можно.

Рассказы

ЛИНИЯ ЖИЗНИ

Председатель стучал своим молотком. Мало-помалу свист и крики стихли. Несколько самозванных приставов усадили на место наиболее горячих крикунов. Оратору было наплевать на этот гвалт. Его лицо сохраняло высокомерное, безмятежное выражение. Председатель повернулся к нему, еле сдерживая раздражение.

— Доктор Пинеро, — начал он, выделяя слово “доктор”, — я должен извиниться перед вами за эту вспышку. Я удивлен, как мои коллеги позволили себе забыться до такой степени, что прервали оратора, независимо от того, нравятся ли им его слова.

Пинеро расцвел, эта его улыбка сама по себе выглядела открытым оскорблением. Видно было, каких трудов председателю стоит себя сдерживать, однако он продолжил:

— Мне хотелось бы, чтобы заседание проходило пристойно. Продолжайте вашу речь. Однако я должен просить докладчика воздержаться от замечаний и заключений, которые могли бы шокировать собравшихся. Пожалуйста, держитесь в рамках доклада о вашем изобретении — если это в самом деле изобретение.

Пинеро развел в стороны свои полные белые руки.

— Как я могу вбить в ваши головы новую идею, если сначала не рассею ваши заблуждения?

Аудитория снова начала закипать. Кое-кто заорал на весь зал:

— Гоните прочь этого шарлатана! Хватит с нас!

Председатель дубасил по столу молотком.

— Господа, прошу вас! — Потом обратился к Пинеро. — Должен ли я напомнить вам, что вы не являетесь членом Академии и что она вас сюда не приглашала?

Брови Пинеро взлетели вверх.

— Что? Разве приглашение было не на бланке с грифом Академии?

Председатель облизнул пересохшие губы.

— Правда. Я сам написал это приглашение, но сделал это просьбе одного из попечителей — человека очень уважаемого, но не ученого, не члена Академии.

Пинеро снова расплылся в своей раздражающей улыбке.

— Вот как? Этого следовало ожидать. Уж ни старикашка ли Бидуэлл из Объединенных Компаний страхования жизни? Ведь это он попросил своих подопечных выставить меня жуликом? Если я смогу назвать каждому человеку день его смерти, никто не польстится на его полисы. Но как вы сможете это проделать, даже не выслушав меня? Даже не попытавшись понять меня? А?! Он науськивает шакалов на льва, — и Пинеро демонстративно повернулся спиной к аудитории.

Шум в зале усилился, послышались угрозы. Председатель тщетно призывал к порядку. Из переднего ряда поднялся человек.

— Господин председатель!

Председатель облегченно вздохнул и крикнул:

— Господа! Слово имеет доктор Ван Рейн Смит.

Шум быстро утих.

Доктор прочистил горло, пригладил прядь чудесных седых волос и сунул руку в карман элегантных брюк, словно выступал в женском клубе.

— Господин председатель, уважаемые члены Академии Наук, будем терпеливы. Даже убийца имеет право на последнее слово перед приговором. А чем мы хуже суда? Разве наш приговор не должен диктоваться только разумом? Я гарантирую доктору Пинеро, что он будет выслушан спокойно и беспристрастно, несмотря на то, — тут он отвесил в сторону Пинеро легкий поклон, — что мы не знаем, какой университет присудил ему ученую степень. Если он солжет, это нам не повредит, если мы услышим истину, то сможем оценить ее, — его мягкий, хорошо поставленный голос очаровывал и успокаивал. — Возможно, манеры уважаемого доктора не всем по вкусу. Давайте не будем придавать этому особого значения, отнесем на счет национального или социального происхождения докладчика. Наш давний друг и благодетель попросил нас выслушать этого господина и вынести суждение по поводу его выступления. Давайте же сделаем это спокойно и с соблюдением всех этических норм.

Он уселся под гром аплодисментов, удовлетворенно осознавая, что еще выше поднял свой престиж интеллектуального лидера собрания. Завтрашние газеты, возможно, упомянут о впечатляющей речи самого красивого президента университета в Америке”. И, кто знает, может быть старый Бидуэлл перестанет тянуть с очередным пожертвованием.

Когда аплодисменты стихли, председатель повернулся к виновнику беспорядка, который с безмятежным лицом сидел, сложив руки на животике.